15 технологий современной пропагандистской и информационной войны

 

 

Во время Первой мировой войны, например, запускались миллионы воздушных шаров с листовками. Столь сложный «воздушный» путь сегодня выглядит детским по сравнению с возможностями телевидения или особенно интернета в донесении нужной информации до конкретной головы, причем именно той, которая отреагирует нужным прогнозируемым способом.

 

 

 

 

Фото: davidwolfe.com

 

 

 

 

 

 

 

Основные этапы развития коммуникаций (устные, письменные, печатные — в прошлом и нынешние дигитальные) несут в зародыше те или иные модели реализации информационной войны, поскольку новые технологии позволяют нарушать сложившийся информационный порядок. В голове человека присутствует эквивалентность информационной и физической картины мира, потому изменения в информационном представлении он автоматически переносит на реальность.

 

Устная модель цивилизации, распространенная на ранних этапах человеческого развития, когда все слышат одно и то же, охватывает ограниченное количество людей в рамках предела слышимости отдельного человека, цепочки: один человек — один человек. Эта модель может быть реализована и в пространстве, как в случае со слухами, но в таком случае имеет место замена одного слушающего другим. И тогда мы получаем действие, аналогичное распространению информации путем массовой коммуникации. Слухи максимально ориентированы на слушающего, поскольку передаваться будет только то, что: а) хочется услышать, б) настолько неординарно, что не может удержаться человеком без пересказа.

Вот, например, рассказ об обыске у секретаря Президиума Верховного Совета СССР: «».

Естественно, подобного типа информация: а) соответствует ожиданиям населения о коррупции и б) будет пересказываться, если станет достоянием кого-нибудь одного. Но в то же время это правда, а не вымысел. Такие же слухи, точнее менее правдивые, например, использовал Андропов для того, чтобы помешать продвижению наверх Романова или Гришина.

В основе модели слуха лежит также конспирологическая составляющая. Слух передается потому, что человек становится обладателем скрываемой, например, властями, информации. Это определенный «моторчик» его движения.

В целом мы видим здесь работу универсального механизма — разрушения информационного монополизма (РИМ). Информация уходит из-под контроля, становясь самостоятельным игроком. А цензурирование всегда предполагает нежелание и боязнь «цензора» выпустить наружу неблагоприятную для себя информацию.

РИМ встречается во множестве вариантов информационной борьбы. Революции, хоть российская, хоть французская, меняя информационную монополию власти на интерпретацию мира, меняют в результате мир. Все цветные революции заняты тем же: они выносят на передний план «обиды» со стороны власти, в то время как власти в своей информационной политике повествуют только о своих достижениях.

Холодная война строилась по модели РИМа. Зарубежные радиоголоса рассказывают о том, о чем умалчивают советские СМИ. Это давало возможность трансформировать информационный аналог советского мира, так сказать, его информационную карту. Реально малочисленные диссиденты в построенной Западом картине мира становятся равноценными настоящим игрокам, обладающим подлинным политическим весом, поскольку слова и дела и тех, и других подлежат активному освещению. Став равными или эквивалентными информационно, диссиденты получают иной статус.

В наше время эта модель вновь была использована в случае мусульманского мира, когда Запад стал давать голос умеренным игрокам, чтобы заглушить голос радикалов. Умеренный теолог, например, получал дополнительное освещение, тем самым усиливая статус умеренного подхода.

Этот метод еще можно обозначить как перераспределение информационного веса игроков — ПИВИ, поскольку результатом информационных интервенций в чужую картину мира является именно это. Молчащий на экране советского ТВ диссидент становился говорящим субъектом в зарубежной радиопередаче.

Пастернак получает Нобелевскую премию в результате активного участия западных спецслужб [см. тут, тут, тут, тут и Толстой И. Отмытый роман Пастернака. «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. — М., 2009]. Там была и вынужденная посадка самолета на Мальте, чтобы скопировать рукопись, а затем и печатание экземпляра «Доктора Живаго» на Западе в качестве псевдосоветского издания, поскольку премия не дается за произведения, не изданные в своей стране. В результате роман становится псевдокнигой, якобы изданной в СССР.

Толстой суммирует свои разыскания следующим образом: «».

При этом он не отрицает значимости романа, достойного Нобелевской премии: «».

В этом случае пропаганды Пастернак не был диссидентом и борцом с режимом, вся эта мифология была вписана позже, чтобы сделать более системным присуждение премии.

Перестройка также использует модель ПИВИ, когда массово дает право голоса прошлым «врагам» (пример — Бухарин и многие другие). О них мало что было известно в послевоенное время (или информация была полностью негативной, как о Троцком), поэтому общество начинает активно поглощать всю новую информацию, полностью противоположную предыдущей. А получаемая впервые информация об объектах закрепляется в коллективной памяти как знание.

Третий вариант — это создание управляемых массовых единств (СУМЕ). ЦРУ создавало свои конгрессы интеллигенции, СССР — свои. Все это — создание источников информационных потоков для удержания их в рамках повестки дня. Это и разного рода демонстрации, и цветные революции. То есть массовые акции, интерпретировать и реинтерпретировать которые могут все, вкладывая в их слова нужные смыслы.

Информационная война активно эксплуатирует метод замены тактического стратегическим, что дает возможность управлять восприятием (УВ). Когда кого-то называют «фашистом», то это использование стратегического обозначения, относящегося к знаниям, хотя в этом случае надо было пользоваться тактическим обозначением, которое относится к информации, поскольку описывается конкретный факт. Информационная война сознательно путает своего зрителя, подсовывая ему обозначение-знание вместо отсылки-информации о факте.

Мы можем изменять восприятие мира, трансформируя его героику. Можно обозначить этот метод трансформацией героики, присоединив сюда также удержание старой героики в противовес вводимой реальностью новой. Этот метод можно обозначить суммарно как УГ — управление героикой. Любая социальная смена принципиально меняет список героев, что ведет к борьбе не только с героями, но и с памятниками как их символизациями.

Герои и их нарративы обладают сильной воздействующей силой. В случае телевизионного сериала герой своим поведением может задавать важные отношения, к примеру, с государством, поддерживая патриархальность этих отношений или акцентируя бунт как инновационный характер поведения. Герой делает разрешенным новое поведение или закрепляет старое. Известны примеры увеличения числа самоубийств после выхода книг Карамзина «Бедная Лиза» и Гете «Страдания юного Вертера». Кстати, уже одни названия этих книг в определенной степени программируют будущее поведение.

Исследовательница Тоболовски, изучая образы профессоров в американских телесериалах, находит их скорее негативными, чем позитивными [см. тут, тут итут ]. Она проанализировала 12 сериалов, созданных с 1996 по 2014 г., придя к выводу, что профессор в них является не очень приятным героем. Он пьющий, одинокий, плотоядный. Или из другого ее анализа: старый, нудный, белый, скупой.

Некоторые ее выводы очень просты. Так, берясь за образ профессора Соломона из «Третьей планеты от Солнца», который по сюжету является пришельцем, она акцентирует аномальности его поведения как пришельца, которые в то же время вполне вписываются в образ профессора. Она также пишет: «.

Кстати, отталкиваясь от ее анализов, предлагается также вариантконструирования героики. Его можно назвать конструктором героя под нужные для коммуникатора параметры.

Тоболовски связывает такой показ профессора с общей тенденцией к антиинтеллектуализму в американских медиа (см. еще одну работу на тему антиинтеллектуализма медиа). Однако следует также признать, что в период правления Барака Обамы начались попытки исправления этой ситуации. К примеру, Пентагон оплачивал курсы сценаристов, помогающих сделать науку интересной с помощью популярного кино, где в качестве примера анализировался сериал «Числа». Лично Обама встречался с создателями телепередачи «Разрушители легенд», предложив им проверить в последующем возможность использования зеркал для поджога вражеских кораблей, как это случилось в Древней Греции. Все это связано с общим падением интереса к естественным наукам, который США хотят изменить, опираясь на силу кино.

СССР вырос как на базе моделирования героев, так и в не меньшей степени на базе моделирования врагов. Герой также хорошо задается уровнем его врагов. Так что мы можем выделить в качестве еще одного инструментария УВ — управление врагами. Чем сильнее враг, тем выше статус героя. Управление врагами реализуется в принятой как прошлой, так и современной стратеги пропаганды, направленной на демонизацию (негативацию) противника, который начинает совершать такие поступки, за которые его и следует уничтожать. Управление врагом заставляет массовое сознание оправдывать любые действия против тех, кто был заклеймен как враг. И понятие «врага» — это вновь из области знаний, а не информации. У него есть только та конкретика, которая разрешена этим более высоким уровнем.

Аномальность (та или иная) врагов является очень сильным средством выстраивания сюжета. Без врага никакой герой невозможен и даже не нужен. К тому же враг, в отличие от героя, не имеет ограничений поведения.

Супергероев привязывают в анализах к тому, что можно обозначить как «супервраг»: «».

Управление поведением, его программирование в значительной степени связано с нарративом, с тем сюжетным разнообразием, в рамках которого движется герой. Герой как правило является Спасителем, поскольку Враг пытается нанести вред Жертве, Герой ее спасает. Таков типичный нарратив героя. Его прочтение / просмотр вызывает выделение окситоцина, который и трансформирует поведение человека, делая его более просоциальным.

Определенные сюжетные «цепочки» повторяются бесконечное количество раз, меняется только конкретное наполнение тех символических ролей, которые в них задействованы.

Соответственно, начинают работать и системы управления поведением, «притянутые» из прошлого. Шомова, например, пишет: «».

Современный мир все равно в значительной степени опирается на свое виртуальное прошлое, поскольку его сюжеты уже были апробированы на массовой аудитории. Это напоминает повтор голливудских героев и сюжетов, переносимых из комиксов на большой экран.

В следующей части статьи мы расскажем о таких технологиях как манипуляция с источником, управление парадоксальностью, управление каналом коммуникации, управлением фреймами и управление dzzidzhieixkkmp развлекательностью. 

Автор: Георгий Почепцов,  эксперт по информационной политике и коммуникационных технологий,  Mediasapiens